Виктор Хара (1932-1973) – чилийский певец, поэт и музыкант, коммунист. Он был одним из главных представителей движения «Новой песни» (Nueva cancion), возникшего в Латинской Америке в 1960-е годы и сочетавшего в себе близкую к фольклору музыкальную форму с актуальным социально-политическим содержанием текстов. Данная статья, очевидно, написана в период между 1970 и 1973 годами, во время правления в Чили левой коалиции «Народное единство». Публикуется по изданию: Музыка стран Латинской Америки. Сборник статей. М.: Музыка, 1983. С.56-62. Перевод Т.Л. Владимирской.    

Фигура Виктора Хары для мирового революционного искусства символична, в первую очередь, в силу его мученической смерти: он был расстрелян в ходе военно-фашистского переворота в Чили в 1973 году. Когда человека убивают за его творчество, значит, это творчество действительно является общественно значимым. Однако публикуемая статья показывает, что Виктор Хара ценен не только как политический борец и как практик социальной музыки, но и как её теоретик. Анализируя опыт, свой собственный и своих единомышленников по движению «Новой песни», он простым и лаконичным языком формулирует очень глубокие выводы, которые и сейчас сохраняют свою важность для всех, кто считает себя причастным к той же культурной и политической традиции, что и Виктор, – в том числе и для нашего коллектива.

Прежде всего, это мысль об ответственности музыканта перед своим народом, перед людьми, ради которых он творит и чьи чувства и мысли стремится выразить в музыке. Понимание этой ответственности задаёт определённую планку, ниже которой ты не имеешь права опускаться – ни в творческом, ни в человеческом смысле. Не бывает так, что музыка и заложенные в ней идеи сама по себе, а личность исполнителя сама по себе. Твоя музыка и твои идеи лишь тогда подлинны и заслуживают доверия, когда они являются отражением тебя как личности. Здесь проходит чёткая граница между настоящим революционным искусством и коммерческой подделкой под него, которая никогда не достигнет этой подлинности.

В наше время, в сравнении со временами Виктора Хары, капитализму в ещё большей мере удалось превратить искусство, в том числе и протестное, в предмет купли-продажи, выхолостить и обезвредить его подрывной потенциал, подчинить творчество и поведение артистов логике «общества потребления». Тем важнее сегодня проводить разграничительную линию, о которой говорилось выше. Не очаровываться «радикальными» и «левыми» этикетками, которые наклеивают на себя те или иные музыканты (политики, общественные деятели, блогеры…), но всегда проверять, насколько содержание и суть их деятельности соответствует надписи на этикетке. Не проявлять терпимость к халтуре и фальши только потому, что эти халтура и фальшь содержат в себе «красную» фразеологию или символику, и уж тем более не пропагандировать социалистические идеи с помощью таких творений.

Другая важная и, опять-таки, ставшая в наши дни ещё более актуальной тема статьи – это противостояние «культурной колонизации» и «культурному империализму». Сейчас эти явления, под псевдонимом «глобализации», достигли огромных масштабов. Музыкальные стандарты, пришедшие из ведущей страны «первого мира», утвердили своё практически безраздельное господство, в том числе, и в сознании многих левых музыкантов и их слушателей. Дескать, чтобы завоевать сердца людей, левая музыка обязана быть «современной», что на практике означает просто слепое копирование тех самых стандартов североамериканской «массовой культуры». Попытки играть что-то иное, чем мейнстрим, воспринимаются как нечто, заведомо обречённое на маргинальность.

Между тем, такая точка зрения – не более чем отражение прискорбно малой осведомлённости многих российских левых о революционном искусстве разных стран мира. В той же Чили движение «Новой песни» и, в том числе, музыка Виктора Хары и сам его образ, по сей день для миллионов людей является знаменем сопротивления капитализму. Аналогичные музыкальные движения порождены в Турции и Италии группами Yorum и Modena City Ramblers и пользуются широкой известностью и популярностью в своих странах. Во всех этих случаях музыканты не подстраивались под мейнстрим, а сами создавали новые направления музыки с опорой на музыкальные традиции как своего, так и других народов, и именно благодаря этому достигли успеха – если понимать под ним не коммерческий успех, а востребованность у целевой аудитории. Знать, что твоя песня поддерживает и вдохновляет тех, кто нуждается в помощи и надежде, что она стала неотъемлемой частью их жизни и борьбы – гораздо дороже, чем гонорары, престижные премии, ротации на радио и интервью в «жёлтой прессе».

Да, «идти против ветра», по словам Виктора Хары, то есть сохранять независимость от ценностей и вкусов, навязываемых «массовой культурой», нелегко. Но пытаться создать «красный рокапопс», соревноваться со «звёздами» шоу-бизнеса, перенимая их музыкальный стиль и манеры – это значит заранее расписываться в своей вторичности и признавать своё поражение. Невозможно победить врага, играя по его правилам на его поле, нужно создавать своё собственное поле.

В этом отношении заслуживает внимания и мысль Виктора о связи между революционным искусством и фольклором. Эта связь, которая прослеживается в истории революционного искусства на всех континентах, не случайна. Как отмечает один из музыкантов Modena City Ramblers, в народной музыке нет «культа личности» исполнителя, в ней музыкант является лишь выразителем коллективных переживаний, коллективного опыта, и его личность не заслоняет собой того посыла, который несёт музыка. Конечно, в современном мире коммерциализируется всё, в том числе и фолк, а, с другой стороны, нельзя отрицать того, что в других жанрах тоже могут быть созданы достойные образцы социальной песни. Но всё же фолк является гораздо более универсальным по своей форме, чем другие музыкальные стили, потому что идёт «от корней», интуитивно близких и понятных любому человеку.

В общем, в статье Виктора Хары множество мыслей, которые бьют не в бровь, а в глаз и под которыми хочется подписаться обеими руками. Мы надеемся, что для наших читателей и слушателей знакомство с этим текстом станет, как и для нас, глотком чистой воды в мутном море информационного шума, возможностью увидеть подлинный ориентир и равняться на него. А в качестве послесловия к статье помещаем песню Виктора «Манифест», в которой основные идеи статьи выражены в художественной форме.

***

Не думаю, что быть революцион­ным певцом значит не более чем петь песни политическо­го содержания. По-настоящему революционным являет­ся спасение наших национальных ценностей от империа­листического проникновения. Песня кечуа, песня мапуче, песня аймара[1] должны сыграть свою роль в преобразовании нашего континента.

Ответственность быть рассказчиком о человеке, о его жизни заставляет меня задуматься о самом сокровен­ном, заставляет проникнуться гуманизмом, чтобы дос­тичь чистоты, которой заслуживают люди в наших горо­дах и сёлах.

Слово «артист» используют направо и налево. Оно само превратилось в предмет торговли. На мой взгляд, артист – настоящий творец, а потому, разумеется,— революционер по своей сути. Его задача – показать природу человека во всей полноте. Не сломленного угнетателями, не сломленного нищетой и войнами.

Иной раз хотелось бы стать десятью людьми, чтобы одновременно делать десять дел, необходимых моему народу. Но приходится сдерживать себя и выполнять то, что в моих силах. Искусство – не поле, возделываемое только профессионалами, но уж коль ты профессионал, то твой долг – постараться глубже проникнуть в суть ве­щей, разобраться, каковы корни плохого, что есть у нас. Ты должен учиться и анализировать, чтобы затем ре­зультаты исследований перевести на язык своего жанра. Нужно подниматься до народа, а не снисходить до него. Я это говорю, потому что очень часто интеллектуалы и артисты принимают покровительственный тон по отно­шению к народу. Это глубокая идеологическая ошибка!

Могу сказать, что я знаю, что значит показать наро­ду истоки его культуры. Это не должно быть доброй во­лей артиста или случайно обнаруженным ходом. Наобо­рот, необходим организованный и поддержанный государством план. Вот потому-то я и считаю, что такой подход может быть успешно осуществлён лишь при социализме.

Мы не рассматриваем революционную песню с точки зрения финансовой заинтересованности. Если бы мы это сделали, то смогли бы приобрести автомашину послед­ней модели, дом с бассейном, принять участие в фестива­ле в Сан-Ремо… Но мы не из таких. Наша деятельность имеет совершенно противоположные основы. Быть рево­люционером от песни не означает ходить в лохмотьях, выглядеть истощённым и жить в хижине. Приобщиться к политической песне – вопрос принципа, и это нельзя сделать иначе, чем придерживаясь определенной идеоло­гической позиции в повседневной жизни.

Я стараюсь вести себя в соответствии с тем, что го­ворю. У меня тесные связи с рабочими, и я всегда ста­раюсь обновлять основу моего вдохновения. И моя пес­ня – это форма моего общения с народом, форма поиска возможности объединения наших сил, отражение необ­ходимости постоянного совершенствования. Тот, кто решил стать певцом души народа, должен пройти много дорог. Я не имею в виду поиски решения личных проб­лем. Нужно найти свой путь к ощущению себя как человека, нужного людям. Почувствовать себя другом той, что стирает бельё, и того, кто ставит силки на лесных тропах, прокладывает борозду и спускается в шахту, и того, кто забрасывает сети в море. Нужно чувствовать себя другом своей собственной жены и детей, настоящим другом своих товарищей по работе. Осознать, что так же, как нас объединяет песня, нас объединяет стремле­ние построить новую жизнь, более справедливую, более гуманную.

Я пою для тех, кто не может ходить в университет. Я пою для тех, кто влачит горестную и трудную жизнь. Я пою тем, кто обманут. Всем тем, кто вместе зовётся народом, со всей широтой, что скрывается за этим словом.

Песня рождается вместе с человеком и его потребностью выразить себя, превратить личное во всеобщее. Поэтому песня есть не что иное, как отражение челове­ка, и с давних пор она тесно связана со всем существо­ванием человека и той средой, в которой он развивается. Так, например, музыкальные выражения первобытного человека носили мистический, религиозно-магический от­тенок, показывающий, что песня рождается как необхо­димость, а не как простое развлечение, — как раз наобо­рот! С самого своего зарождения песня служила цели прояснить сущность конфликта между человеком и окру­жающим миром. Человек пел, и по сей день его песнь живет в фольклорной традиции разных стран и народов.

Пение делает людей сильнее в их борьбе со злом и угнетателями. Человек пел, чтобы его посевы дали бо­гатые всходы, чтобы скрасить тяжесть своего труда, чтобы охота принесла добычу, чтобы вызвать дождь и избежать бури.

Инки использовали звучание кены[2], чтобы успокоить и собрать свои стада в глухих андских ущельях. В ве­несуэльских льянос[3] индейцы пели во время сбора уро­жая маиса, и их песни несли в себе ритм движения тела и рук во время молотьбы. В Чили арауканы[4] собирались вместе и пели, прося плодоношения у земли.

В наше время песня протеста появилась как мощ­ный импульс, возродивший к жизни истинную ценность пения. Угнетённые народы своей песней борются, обличают угнетателей. Песня выполняет роль хирурга, опе­рирующего рак, привитый народу захватчиками. Песня говорит о красоте земли и о том, что необходимо вер­нуть ее богатство истинным хозяевам. Песня говорит о свободе и о тех, кто борется за неё. Песня протеста — это дело, реальность и необходимость человека наших дней. Преследуемая запретами и цензурой, песня взвивается над всеми преградами и превращается в эсперан­то молодёжи мира.

Наша музыка, называемая «Новой песней», появи­лась потому, что она была нужна крестьянам, рабочим, студентам. Она — не плод фантазии артистов, поэтов или композиторов, а появилась, потому что должна была появиться, потому что стала необходимой народу. По­тому что уже в начале века Луис Эмилио Рекабаррен[5] понял значение борьбы с империализмом средствами искусства, — и тогда появились театральные кружки и хоровые коллективы, сформированные самими рабо­чими.

Понимала это и Виолета Парра[6], которая прожила лучшие годы своей жизни вместе с рыбаками, шахтёра­ми, крестьянами, ремесленниками, индейцами предгорий Кордильер, промысловиками Крайнего Юга. Она жила с ними, стала их плотью и кровью. Только поэтому смогла Виолета написать песни, которые останутся в истории нашего народа.

Сколько молодых певцов и композиторов благодаря примеру Виолеты восприняли новый стиль, потому что он был рождён самим народом, борьбой чилийского народа! Сейчас и художники, и танцоры приобщились к этому движению — выходят на улицы, вступают в борь­бу за победу народа. Виолета указала путь, и ее песни стали решающими для молодежи.

В течение предвыборной кампании 1970 года[7] «Новая песня» продемонстрировала уже полную зрелость. Зна­мя песенного движения было тем же, что знамя борьбы всего народа против империализма, олигархии, против несправедливости и эксплуатации.

Артисты академического стиля присоединились к на­родным музыкантам, прекрасно понимая, что звучание кены может быть столь же универсальным, как симфо­нии или струнного квартета. А может быть, они поняли, что звучание чаранго[8] или гитары как нельзя более со­ответствует нашему революционному процессу, револю­ционному процессу на всём континенте. Потому что мы, музыканты, с самых первых шагов почувствовали, что именно отсюда, от самых основ, от этих традиций, от того, что мы зовём фольклором и что является источни­ком всего самого чистого, о какой бы стране мы ни го­ворили,— отсюда должна начинаться наша борьба. Так мы решили, и так мы поступаем. Мы пошли против вет­ра и бури. Посредством прямого общения с массами мы боролись против культурного проникновения импе­риализма, которое в развивающихся странах является культурной колонизацией.

Не случайно тексты наших песен сейчас более остры, чем раньше. Народу необходимо, чтобы певец отражал жизнь такой, какая она есть. «Новая песня» Чили – это та новая жизнь, о которой мечтает чилиец и латиноаме­риканец. Песня, обращённая к народу, не только под­нимает его дух, – нет, значительно больше! Такая пес­ня – это важное оружие в революционных преобразова­ниях, о которых мы столько говорили. В моей стране я как певец известен благодаря рабочим и студентам. Я выступаю в профсоюзных центрах, на крестьянских праздниках, в шахтёрских поселках. Хотя многие из моих слушателей не знают грамоты, они прекрасно по­нимают меня и всегда эмоционально реагируют, выра­жая свои симпатии н антипатии. Они открывались мне, рассказывали о своих радостях и горестях. Признаюсь, их доверие мне очень льстило, но в то же время давало огромный импульс для дальнейшей работы.

Песня протеста по своей сущности — не коммерчес­кий жанр, но это, тем не менее, искусство, и оно должно доходить до слушателя, трогать его, вдохновлять, и по­тому не должно, на мой взгляд, ограничиваться только формой протеста как такового. Песня рождается на ба­зе какого-то впечатления, которое необходимо проана­лизировать и сделать вывод, суть же её – передать слу­шателю в такой форме, которая обеспечит наилучшее восприятие. Протест ради протеста, песня, не указываю­щая выхода, похожа на истерический припадок, который никогда не способствует формированию сознания.

В отличие от нас, охотники за деньгами – авторы болеро и баллад, авторы рок-н-роллов, «протестующие» в ритме «йе-йе», –  никогда не поймут, что песня – как вода, очищающая камень, как ветер, разжигающий огонь, который тлеет в глубинах наших душ. Для них имеют значение только деньги, только вкус аплодисмен­тов, только щелчки фотоаппаратов, только реклама, воз­вещающая о новом открытии.

Лучший ответ на песню – песня. Нужно дать оружие народу, чтобы он стал творцом. Это требует хорошо продуманных планов. Мы – ар­тисты, музыканты – в ответе за свою страну, потому что вместе с народом строим новую родину.

Выступления наших артистов вдали от Чили имеют очень большое значение, потому что они раскрывают, что есть наша страна на самом деле. Не для того, чтобы искать славу и почести, должны наши артисты пересе­кать рубежи родины. Мы, певцы революции, несем кол­лективную ответственность перед своей страной, высту­пая за её пределами. В нас видят не просто чилийцев, в нас видят Чили. Это заставляет нас еще более глубоко вникать в то, что происходит, еще более ответственно относиться к делу, которому мы принадлежим. Так мы перестаём замыкаться в четырех стенах сту­дии или театра и сливаемся с народом.

Кроме того, в наше время петь для латиноамерикан­цев – это всё равно, что петь для Чили. Людей привле­кает не возможность наградить аплодисментами Викто­ра Хару, а возможность узнать о его народе. А нам важно помочь людям понять, кто мы есть и почему мы стараемся продвигаться вперёд.

Темы моих песен всегда подвергались цензуре со стороны издателей грампластинок. Я был певцом, ли­шённым широких возможностей на радио. Не раз гово­рили мне, что мои песни не найдут сбыта, не соберут публики. Утверждали, что моя продукция – не коммер­ческая. Как будто может быть «коммерческой», скажем, красота. Это насквозь лживо: на концертах и рабочие, и студенты слушают меня очень внимательно. И мне аплодируют. Выходит, публика готова к восприятию таких песен? Хотя нашей песне еще не подобрано удач­ного определения, но это фольклор, если понимать под этим словом народный язык, манеру пения, свойствен­ную народу. Это – песня, отданная на службу револю­ции, потому что она на баррикадах вместе с рабочими, крестьянами, студентами. И она — песня протеста, пото­му что она критикует и отрицает.

На этом пути и с этим факелом мы, группа молодё­жи, решили поднять народную песню как знамя, и роди­на уже знает нашу работу.

Сегодня песня принадлежит всем. А однажды мы сменим гитару на винтовку!

Я уверен, что то, что я должен делать, я должен де­лать здесь, в моей стране, где ещё столько нужно сде­лать. Столько нужно строить. Столько еще отвоёвы­вать. Всё зло, посеянное в прежние годы, должно быть выкорчевано навсегда.

Денежные полубоги разорили мою землю до того, что она стала «славиться» одним из самых высоких уровней детской смертности. Я хочу дожить до того дня, когда моя страна и вся Латинская Америка будут праздновать свою победу над безграмотностью, рабством, эксплуатацией, будут празд­новать свое освобождение от североамериканского импе­риализма и всей этой мафии, скрывающейся за вывеской «демократии» и «либерализма».

Латинская Америка хочет знать о Чили, и мой долг как артиста и гражданина рассказать о том, что проис­ходит. Я надеюсь выполнить эту задачу. Но я хочу, чтобы меня воспринимали не просто как артиста. Я хочу, чтобы во мне видели чилийца, человека, весь народ. Поэтому, если моя работа позволит, я поеду по свету. Не для того, чтобы прославиться. Я хочу быть отражением того, что происходит на моей земле. Я ну­жен для этого, а не для того, чтобы завоёвывать мир. Мы нужны всей Латинской Америке.

У нас одни цели. Латинская Америка должна стать одним большим домом. Сейчас в некоторых комнатах этого дома засели фашисты. Мы должны распахнуть эти двери, ворваться туда. Союз должен быть сильным. Мы объединимся, чтобы спорить, чтобы решать – что будем делать и как будем делать. Наше сознание дол­жно быть готово к этому. Латиноамериканцы находятся на одном рубеже, потому что уже много лет нас колони­зируют. И мы должны объединиться, чтобы бороться и преобразовывать свой континент. Каждая страна избе­рёт свой путь. Но нужно торопиться. Карты сданы. Одни предпочтут партизанскую борьбу, другие демократичес­кий путь. Но в любом случае победа будет стоить мно­гих жизней. И артист, как и рабочий, должен поставить оружие своего таланта на службу революционному процессу. По словам Фиделя, иной раз «песня стоит больше десяти речей».

Я страстно мечтаю о человеке будущего, который не будет бояться правды, и эта правда будет помогать нам делать наше дело как можно лучше. Я мечтаю о возможности петь, крепко взявшись за руки со всеми наши­ми, против тех, кто всё еще предпочитает обособляться.

Те семена, что посеяны Виолетой Паррой, то, что де­лаем мы, имеет значение для всего континента. И не только имеет значение, но и имеет последователей. Революционная песня — это оружие революции, и оно действенно для всех борющихся стран.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Кечуа, мапуче, аймара – коренные народы Латинской Америки.

[2] Кена – национальный духовой инструмент южноамериканских индейцев, разновидность продольной флейты.

[3] Льянос – южноамериканские тропические степи.

[4] Арауканы – другое название народа мапуче.

[5] Луис Эмилио Рекабаррен (1876-1924) – деятель чилийского профсоюзного и левого движения, основатель Социалистической рабочей, затем Коммунистической, партии Чили.

[6] Виолета Парра (1917-1967) – чилийская певица и собирательница фольклора, положившая начало движению «Новой песни».

[7] В 1970 году на президентских выборах в Чили победил социалист Сальвадор Альенде, представитель левой коалиции «Народное единство».

[8] Чаранго – национальный струнный инструмент южноамериканских индейцев, разновидность гитары.

***

ВИКТОР ХАРА — МАНИФЕСТ (1973)

Песня «Манифест» в исполнении группы Quilapayún, художественным руководителем которой был Виктор Хара (2009).

Подстрочный перевод:

Я пою не ради того, чтобы петь,
Не из-за красивого голоса.
Пою, потому что у гитары
Есть чувство и разум,
Есть земное сердце
И крылья голубки.
Она, как святая вода,
Благословляет горести и радости.
Здесь моё пение попало в цель,
Как сказала бы Виолетта.
Гитара-труженица,
Несущая предчувствие весны.

Она не гитара богачей
Или что-то в этом роде.
Моя песнь звучит с подмостков,
Чтобы её услышали звёзды.
Ведь песня имеет смысл,
Когда пульсирует в венах
Того, кто умрёт, возвещая
Истинную правду,
Не мимолётную лесть,
Не чужеземные слухи,
А песню, что звучит с площади
До самых земных глубин.

Там, где всё сходится
И где всё начинается,
Песня, которая была отважной,
Всегда будет Новой песней.