«КАЗУС ДАПКУНАЙТЕ» И БОЛЕЗНЬ ОБЩЕСТВА

Ещё одна новость из серии «мы думали, что уже достигли дна, но тут снизу постучали» – быть, может, не столь заметная на фоне событий большой политики, но весьма показательная. В начале сентября в читальном зале главной библиотеки страны, Российской государственной (известной как «Ленинка»), состоялся показ модной коллекции итальянского бренда Ermanno Sсervino. В числе прочих моделей принимала участие в этом действе актриса Ингеборга Дапкунайте, которая радостно поделилась в Инстаграме своей фоткой, где она стоит на библиотечном столе. А затем за теми же историческими столами с зелёными лампами состоялся фуршет, куда были приглашены сливки общества числом около 500 человек.

В Интернете новость о мероприятии и фотография Дапкунайте вызвали у многих пользователей возмущение. Получился небольшой скандал, директор библиотеки был вынужден оправдываться. Но само по себе это событие говорит о многом. Прежде всего, конечно, вся эта история лишний раз подтверждает (если кому-то ещё нужны такие подтверждения), что представители так называемой «элиты» и «обычные люди», к числу которых относятся работники и посетители Ленинки, живут в совершенно разных, параллельных друг другу мирах. Собственно, именно об этом мы недавно записали песню «Пир во время чумы». У каждого мира – своя мораль, свои представления о нормальном и ненормальном, и эти представления диаметрально противоположны.

Один из комментаторов библиотечного скандала в Фейсбуке пишет: «Свинство… Видели бы люди, какие бедные, если не сказать “нищие”, читатели заполоняют подвальную столовку РГБ в этом главном здании. Полуголодные студенты, оборванная профессура. Там даже пластиковые чайные ложки, вилки, пакетики с солью и салфетки отпускают посетителям по 5 рублей. Царство бедности и убогости. А сами работники библиотеки вообще там не едят. У них зарплаты копеечные. Постоянные сокращения научных работников… И такое барское скотство!!!». Очевидно, что ни Дапкунайте, ни другие участники банкета о таких приземлённых вещах просто не задумывались. Для них люди, которые питаются в этой подвальной столовке, просто не существуют, их мнение можно не принимать во внимание. Примерно так же рассуждают авторы нынешней пенсионной реформы: быдло всё стерпит.

Проявлением того же самого, открыто наплевательского, отношения «элиты» к обществу является и то, что читальный зал общедоступной библиотеки был закрыт для проведения приватного мероприятия, предназначенного только для «избранных». И неважно, что кому-то в этот день нужно было, допустим, срочно посетить библиотеку в целях работы или учёбы. Кто платит, тот и заказывает музыку. У нас есть деньги, и мы можем всё: захотим – будем есть и пить в читальном зале, прямо под знаками «Есть и пить запрещено», захотим – устроим там фотосессию на столах. Обычные, непривилегированные читатели библиотеки в данной ситуации оказываются лишними, они ведь не приносят дохода. Общественные пространства, и так не столь многочисленные в современном городе, становятся частными согласно неумолимой воле «невидимой руки рынка», которой подчиняются все, в том числе и учреждения культуры.

Сторонники позиции «ачётакого?» говорят, что библиотека не храм, и нечего стесняться модных показов с фуршетами – пусть, мол, её деятельность станет более разнообразной, а то больно скучно у вас: сидят, книжки читают… На самом деле эти люди просто не представляют себе, что такое современная библиотека. Уже давным-давно работа её сотрудников далеко не ограничивается выдачей книг и прочими традиционно библиотечными обязанностями, хотя и от этого труда (не такого уж лёгкого, как кажется на первый взгляд, и в большинстве библиотек всё ещё, в отличие от Ленинки, не автоматизированного) их никто не освобождал. Но главным критерием оценки их работы сейчас становится как раз умение проводить и организовывать на библиотечной территории всевозможные «активности». В условиях, когда от культурных учреждений государство требует самоокупаемости, а сфера культуры приравнивается к сфере услуг, речь идёт, чаще всего, не о превращении библиотеки в настоящий центр общественной жизни, по типу советской избы-читальни 1920-х годов, а о банальной коммерциализации её деятельности. Самый простой способ заработка – сдавать площадь в аренду под любые, даже самые сомнительные нужды.

Ясное дело, что в таком случае библиотека начинает ориентироваться на выполнение социального заказа со стороны не «общества в целом», как это декларируется в официальных документах, а его наиболее платёжеспособной части. Библиотечное пространство становится товаром, который можно продать в качестве интерьера для фотосессии, площадки для проведения банкета, модной выставки, стриптиза, ну и ещё чего там пожелает душа богатых господ. Причём приносить какой-то существенный доход данное пространство может только в этом качестве, а отнюдь не по своему прямому назначению, так как те, кто по старинке приходит в библиотеку за знаниями, в большинстве своём неплатёжеспособны.

Именно эта капиталистическая логика определяет поведение и руководства библиотек, и организаторов фуршета, и злосчастной Ингеборги Дапкунайте, на которую посыпались все шишки общественного возмущения. Фотосессия в читальном зале Ленинки – не «заскок» отдельно взятой актрисы, а проявление классовой морали и симптом глубокой болезни общества, часть которого принимает эту мораль как должное (о чём говорит немалое количество комментариев в духе «ачётакого?»). Трудно придумать более наглядную иллюстрацию системы ценностей нашего правящего класса и его отношения к культуре и просвещению, чем библиотечный стол, превращённый в подиум и попираемый модными каблуками. Отметим, кстати, что происходит всё это в главной российской библиотеке ради рекламы итальянского бренда. Разумеется, от того, что рекламировалась бы отечественная одежда, было бы ничуть не легче, но это дополнительный штрих к характеристике вторичного, зависимого характера российского капитализма.

Со стороны тех, кто испытывает справедливое негодование по поводу «шабаша в Ленинке», обилие комментариев в духе «тупая блондинка» в адрес Дапкунайте не только говорит о пагубной привычке в любой ситуации искать «козла отпущения» вместо того, чтобы анализировать эту ситуацию и её причины, но и побуждает затронуть другую тему – о месте женщины в современном обществе. Как часто люди мыслят по накатанной колее и, сами того не замечая, воспроизводят в своём негодовании по поводу какой-нибудь мерзости патриархальные стереотипы! Это касается не только мужчин, но и самих женщин вроде Татьяны Толстой с её афоризмом: «Я понимаю, что малый объем мозга украшает актрису, но не до такой же степени…». Как будто мужчины-актёры не говорят и не делают феерических глупостей.

Между тем, сама роль Дапкунайте во всём этом действе довольно двусмысленна. Да, она оказалась в центре общественного внимания, взобравшись на стол в главной библиотеке страны, но не в личном или профессиональном своём качестве, не как человек и не как актриса, а, по сути, просто в качестве вешалки для модной одежды, живой рекламы итальянского бренда. Она и на стол-то взобралась для того, чтобы видно было всё – и туфли, и юбку, а как это сделать, если находишься среди столов? Только взобраться на один из них. Это ведь так привычно, что женщина в рекламе — только Тело. Манок. Вешалка. Холст. Одним словом, Объект.

Вполне понятно, что такое отношение к женщине вполне вписывается в мораль тех господ, кто устраивает подобные мероприятия. Но удручает, что и со стороны людей, вроде бы выступающих против капитализма, нередко можно услышать: «ачётакого?». Мол, ничего плохого нет в том, что сексуальная женщина в модном пальто стоит на столе в библиотеке. И когда пролетариат совершит революцию и прогонит к чертям богатых свиней, он тоже сможет наслаждаться такими шоу, которыми сейчас наслаждаются богатые свиньи. Пролетариат ведь тоже имеет право на наслаждение, а женщина создана для того, чтобы дарить наслаждение мужчинам, не так ли?

Нет, не так. Это как раз одна из худших черт современного общества – «иметь» вместо «быть», по терминологии Эриха Фромма. Когда человек потребляет суррогаты любви, красоты и радости, подобно тому, как он потребляет еду и другие товары, вместо того, чтобы творить настоящие любовь, красоту и радость самому. Или когда человек сводит к товару самого себя, как в случае с женщинами-моделями (и это ещё мы рассматриваем самый мягкий вариант, не говоря о порноиндустрии или проституции). Расчеловечиванию при этом подвергаются обе стороны: и зрители, и участники подобных зрелищ. Если после свержения капитализма в этом отношении ничего не изменится, это будет означать, что один из самых крепких бастионов отчуждения всё ещё не преодолён. Ведь, по словам Маркса, отношение к женщине есть мера человечности в человеке: «В отношении к женщине, как к добыче и служанке общественного сладострастия, выражена та бесконечная деградация, в которой человек оказывается по отношению к самому себе».

У желания свести живого человека к «длинным ножкам» и «модному пальто», подчинить женщину удовлетворению своих потребностей – те же самые корни, что и у брезгливого щелчка пальцами: мол, подай! Закрой сегодня Ленинскую библиотеку – я хочу провести в ней банкет. То, что называется сексизмом, это не только культурное, но и социальное явление. Это частный случай общего принципа овеществления человека и подчинения его логике «купи-продай», или «варварство, идущее от варварства». Таким словосочетанием Бертольт Брехт описывал связь фашизма и капитализма, и в подобном сопоставлении нет ничего кощунственного. Когда ты по умолчанию считаешь другого человека вещью или обслугой по признаку его половой принадлежности, твой ход мыслей в этом вопросе оказывается генеалогически родственным всем тем идеологиям, которые оправдывают и закрепляют неравенство между людьми, при том, что «в остальном» ты можешь считать себя очень прогрессивным.

Ну и напоследок – несколько «добрых» слов в адрес так называемого «креативного класса», тех, кто присвоил себе самоназвание «прогрессивной» интеллигенции (в противовес интеллигенции якобы «ханжеской», возмущённой происшедшим в РГБ). Они сейчас ловко прикрываются Дапкунайте: ах, вам не нравится актриса на столе? Чем вы тогда отличаетесь от религиозных фанатиков, которые врываются на спектакли, потому что на сцене задницу показали? На самом деле ситуация вообще не находится в плоскости «прилично/неприлично», и фотка Дапкунайте – всего лишь вишенка на торте. Возмущает социальный подтекст всего этого праздника жизни. Возмущает, что те, кто жрёт в три горла и всё никак не может нажраться, местом для показа мод и фуршета избрали общественную библиотеку, как будто им не хватает дворцов и ресторанов.

Нет никакого ханжества в том, чтобы попытаться защитить сам смысл библиотечного пространства – просвещение. А ханжами нас называют лицемеры, которые строят из себя свободных творцов с широким сознанием, а на деле прислуживают реальным хозяевам жизни за возможность побывать на их банкете и выпить дорогого шампанского. Это вы для одних играете классиков или пытаетесь оригинальничать на театральной сцене (при ценах на билеты от десяти тысяч), а для других (но тоже за хорошие деньги) снимаетесь в безвкусных фильмах и сериалах. Вы давно попрали сам смысл профессии актёра, режиссера, танцовщика, музыканта, писателя – вбирать и отдавать, вести вперёд, говорить правду, сохранять красоту. Поэтому и смеётесь над «морализаторами»: храм знаний, как это устарело… Но мы-то как раз помним, что знание – это не святыня, а неотъемлемое право человека. И помним, что за права нужно бороться. Значит, мы ещё встретимся вне комментариев на фейсбуке.

Михаил Волчков, Дарья Досекина