Хроники клубной жизни (2)

Окончание. Начало в №2 журнала «Ухнем!».

ДОМ НАРОДА – ИЛИ ДОМ ДЛЯ НАРОДА?

В Интернете нередко можно прочесть, что именно в России, в городе Томск, возник в 1882 году самый первый в истории Народный дом. Нередко это утверждение сопровождается бахвальством по поводу грандиозных успехов царской России в области культуры и просвещения. Однако, кроме цитаты из Википедии, никаких источников, подтверждающих эту версию, не приводится. А в работах специалистов по теме создание Народного дома в Томске относится к периоду после 1903 года [1]. Мораль: не нужно верить на слово ни Википедии, ни пропагандистам «России, которую мы потеряли».

Всё-таки представляется более логичным, что народные дома впервые появились в Великобритании, наиболее промышленно развитой стране своего времени. В России же правящий класс взял на вооружение опыт своих британских коллег в начале ХХ века, когда «рабочий вопрос» уже приобрёл достаточную остроту и доставлял много неприятностей правительству, хотя численность промышленных рабочих была всё ещё  сравнительно небольшой.

Первый Народный дом, открытие которого состоялось в конце 1900 года в Петербурге, назывался «Заведение для народных развлечений императора Николая II» или, сокращённо, «Императорский Народный дом». Как и аналогичный Народный дворец в Лондоне, это масштабное учреждение включало в себя не только помещения для концертов и спектаклей, но и зимний сад с гимнастическим залом, а в прилегающем парке располагались аттракционы.

nardom-imperatora

Императорский Народный дом в Петербурге

Само словосочетание «Императорский Народный дом» уже указывало на внутреннее противоречие: Народный дом планировался властями не как дом самого народа, а как дом для народа, как центр пропаганды господствующей идеологии, специально приспособленный к нуждам и потребностям «низов». Это касалось всех подобного рода официальных культурно-просветительских учреждений для рабочих – клубов, чайных и т.п. Их организаторами, как правило, были либо попечительства о народной трезвости, либо «жёлтые», или «зубатовские», профсоюзы (создавались по инициативе шефа московской полиции Зубатова). В любом случае благотворительные цели были только прикрытием для целей политических. А иногда обходились даже без этого прикрытия. Так, уже упоминавшийся Томский народный дом был отдан в аренду крайне правому, печально прославившемуся своей отмороженностью «Союзу русского народа».

Тем не менее, открывая «узенькую щель, отдушину к некоторому стихийному общению масс», подобные учреждения служили, против воли их организаторов, развитию классового самосознания рабочих. Особенно ярко это проявилось в ходе Первой русской революции 1905-1907 годов, когда под напором массового движения многие «официальные» народные дома превратились в революционные центры.

nardom-pushkina

Народный дом имени А.С. Пушкина в Самаре

Так, Народный дом имени А.С. Пушкина в Самаре в 1905 году стал местом создания первого в губернии профсоюза, штаб-квартирой Совета рабочих депутатов и местной организации социал-демократов. Сюда приходили жители города и ходоки со своими нуждами, поступали деньги на покупку оружия для боевых дружин. Местным властям пришлось силами полиции, казаков и солдат взять в осаду собственное детище, ставшее гнездом бунтовщиков. А в Вологде Народный дом, который также носил имя Пушкина и играл аналогичную роль во время революционных событий, был сожжён в ходе погрома, устроенного местными черносотенцами.

Наряду с центральными и местными властями, инициаторами создания народных домов выступали либеральные общественные деятели и организации. Пожалуй, самый яркий пример – Лиговский Народный дом в Петербурге, носивший также имя «Народный дом графини Паниной». Софья Панина, крупная землевладелица и обла-paninaдательница огромного состояния, активно занималась благотворительностью и придер- живалась либеральных взглядов, за что была прозвана «красной графиней». В 1891 году она создала бесплатную столовую для нуждающихся детей на Лиговке, беспросветной рабочей окраине Петербурга. Впоследствии это начинание разрослось до масштабов Народного дома, где располагались первая в стране общедоступная обсерватория, первый передвижной драматический театр, библиотека с читальней, ремесленные и общеобразовательные классы для взрослых и детей, прачечная, гимнастический зал, велись уроки музыки и пения, проводились публичные лекции ведущих учёных. В качестве отдельных подразделений «дома Паниной» работали музей учебных пособий, сберегательная касса и бесплатная юридическая консультация.

При этом в Народном доме, наряду с алкоголем и азартными играми, была запрещена любая политическая пропаганда, которую Панина считала «бесчестной по отношению к непросвещённому народу». Однако и либеральные народные дома, невзирая на намерения их организаторов, пропитывались революционным духом. Тот же Лиговский народный дом в годы Первой русской революции стал местом большевистских собраний и митингов, в которых, в том числе, участвовал В.И. Ленин.

Само название «Народный дом графини Паниной», как и «Народный дом императора Николая II», как бы воплощает в себе идею облагодетельствования народа «сверху». Но взаимопонимания между народом и его благодетелями не получилось. Октябрьскую революцию «красная графиня» Панина встретила крайне враждебно: будучи заместителем министра народного просвещения во Временном правительстве, она отказалась выдавать большевикам денежные средства министерства, переведённые ею в иностранный банк, за что была предана суду Революционного трибунала (приговорена к общественному порицанию). Один из свидетелей-рабочих на суде сказал: «У этой женщины доброе сердце. Она пыталась делать добро, строя школы и кухни, где варили супы. Но если бы люди могли получать деньги, которые она имела на поту и крови, то мы сами смогли бы построить школы, собственные ясли и кухни, где также варили бы супы. Люди должны научиться читать, потому что у них есть на это право, а не из-за того, что какой-то человек – добрый».

Эти слова показывают, насколько высокой степени развития достигло к 1917 году классовое сознание и чувство собственного достоинства российского пролетариата. Он уже не нуждался в подачках со стороны власти или «образованного общества». Стремление элиты Российской империи использовать, по английскому образцу, народные дома в качестве инструмента поддержания «социального мира» привело к результатам, прямо противоположным ожидаемым: развитое рабочее движение смогло «перехватить» эту идею и наполнить её революционным содержанием.

Однако для создания своих собственных народных домов у рабочих в царской России не было ни материальных, ни политических возможностей. Пlunacharskijодлинно самодеятельные рабочие культурно-просветительные организации существовали в виде клубов и кружков, как правило, недолговечных из-за полицейских преследований. Возможность создавать свою собственную, пролетарскую, культуру открыла для рабочих Октябрьская революция, практически одновременно с которой возникла организация под названием Пролеткульт. Одним из инициаторов создания Пролеткульта и его идеологов был Анатолий Луначарский – народный комиссар просвещения в первом Советском правительстве.

ПЛОДЫ ПРОЛЕТКУЛЬТА

Прежде всего, изменения в культурной политике после революции коснулись количественной стороны вопроса: если к 1917 году по всей России насчитывалось 237 народных домов [2], то за первые два года Советской власти их было открыто 7000 [3]. Такой колоссальный прогресс стал возможен благодаря материальной помощи со стороны Народного комиссариата просвещения, местных органов Советской власти и профсоюзов.

Но ещё важнее то, что большинство из вновь возникших народных домов и других культурно-просветительских организаций создавалось по инициативе самих жителей, причём местные власти иногда не поспевали за низовой инициативой. Это касалось как губернских городов, так и отдалённых «медвежьих углов»: так, например, крестьяне из Пугачёвского уезда Самарской губернии сами свезли лес, выделили рабочих, построили народный дом и поставили представителей власти перед фактом, пригласив их на открытие [4].

konferentsiya-proletkul-ta

Первая Всероссийская конференция Пролеткульта (1918)

Необычайный культурный подъём в среде рабочих и крестьян особенно впечатляет, особенно если учесть, что происходило это всё в условиях Гражданской войны, голода и экономической разрухи. Люди, уставшие после тяжёлой работы, уделяли по нескольку часов в день занятиям в художественных, литературных и театральных студиях Пролеткульта, делились своими скудными пайками керосина и шли за город рубить дрова, чтобы топить и освещать помещение вечерних общеобразовательных курсов.

Самодеятельность – важнейшая характеристика послереволюционных рабочих клубов. Этим они коренным образом отличались от большинства «официальных» народных домов в царской России, посетители которых были только пассивными зрителями и слушателями, а не активными участниками творческого процесса. Теперь же трудящиеся не только жаждали получать культуру как благо из рук «дарителей», они хотели творить её сами. Разделение на исполнителей и почтительно-молчаливую аудиторию стало считаться недопустимым: «Это не клуб, если время от времени профессиональные артисты или даже любители ставят спектакли. Это не клубная жизнь, когда устраивается лекция и надо сидеть чинно, смирно и слушать по размеренным промежуткам времени искусную речь лектора. Здесь нет непринуждённости, нет элементов свободного социального общения» [5].

Сами рабочие, посетители клуба, становились лекторами, чтецами, актёрами, певцами, музыкантами, поэтами, художниками… С точки зрения «чистого искусства» художественная самодеятельность широких масс, конечно, не заслуживала никакого внимания – дескать, какие такие культурные ценности могут создать ещё вчера полуграмотные, а то и неграмотные рабочие и крестьяне? Но она имела огромное значение для самих её участников, поскольку каждый из них творил сам себя как личность, а все вместе они творили совершенно иное общество.

Это был, пожалуй, один из самых грандиозных во всемирной истории прорывов в освобождении человека от давящего разделения труда. От ситуации, когда человек, со всем богатством его мыслей, чувств, талантов, стремлений, низводится до роли исполнителя отведённой ему производственной функции, до роли винтика огромного механизма, и не имеет возможности проявить свои подлинно человеческие качества – творить, совершать открытия и делиться ими с товарищами.

Сверхзадачей послереволюционных рабочих клубов, как отмечает Л.А. Булавка, было не освоение культуры ради самой культуры, а вовлечение огромных масс трудящихся в строительство своего собственного государства [6]. По словам Луначарского, «клуб должен быть кусочком социализма, местом и обучения, и отдыха, и распространения среди окружающих основных начал нового социалистического понимания жизни» [7]. Через клубы реализовывалась важнейшая идея революции – не должно быть людей только физического или только умственного труда: все, кто стоит у станка или работает в поле, после окончания своей работы имеют право и возможность расширять свой кругозор, развивать свои таланты, получать опыт обсуждения и решения общественных вопросов.

Клуб коммунальников имени Русакова в Москве

Клуб коммунальников имени Русакова в Москве

В рабочих клубах зародилось, например, такое заметное общественное начинание советского времени, как движение рабочих и сельских корреспондентов (рабкоров и селькоров). Люди, которые не были журналистами по профессии, но хотели освещать в печати самые острые проблемы по месту своей работы и жительства, занимались этим в свободное время, получая необходимую подготовку в клубах. О том, какой резонанс имела их деятельность, говорит тот факт, что селькоры нередко расплачивались жизнью за свои публикации, задевавшие интересы всё ещё влиятельных в 1920-е годы кулаков. В течение всей советской эпохи рабселькоровское движение сохраняло свою роль как инструмент (хотя и ограниченный) общественного контроля и разоблачения злоупотреблений начальства.

На подмостках рабочих клубов возникли также такие своеобразные формы общественного творчества, как «живой журнал» (да-да, он существовал задолго до появления Интернета!) и «живая газета». Это, по сути, самодеятельная театральная постановка, по форме нечто вроде КВН более позднего времени, но не просто соревнование в зубоскальстве, а настоящая публицистика по конкретным и актуальным темам, подразумевавшая, в том числе, и импровизированные ответы на вопросы слушателей по ходу действия.

zhivoj-krokodil«Живжурналисты» и «живгазетчики», так же, как рабселькоры, клеймили позором недобросовестных администраторов, жуликов, лодырей, критиковали бытовые и производственные недостатки, разъясняли рабочим их права (например, инсценировали Кодекс законов о труде). Иногда даже профсоюзный комитет завода отчитывался перед работниками о своей деятельности в формате «живой газеты». Песня, частушка, танец, пантомима, кукольный спектакль – формы могли быть самыми разнообразными. Один из коллективов, работавших в этом жанре, под названием «Синяя блуза», стал особенно популярен и даже приобрёл международное значение – под его влиянием немецкий драматург Бертольт Брехт впоследствии создал свой «эпический театр» как новое направление в драматическом искусстве, обращённое в большей мере к разуму зрителя, а не к его чувствам.

sinyaya-bluza

Один из коллективов «Синей блузы»

ОТ КОММУНЫ К УЧРЕЖДЕНИЮ

И всё-таки потенциал рабочих клубов не был реализован в полной мере. Один из практиков внешкольного образования А.А. Петров на этот счёт писал, что именно клубы как «центры выработки общественного мнения» могут помочь гражданскому и политическому просвещению в стране, где до революции большинство населения не могло сознательно участвовать в политической жизни, из-за чего люди выбирали «свою» партию зачастую по случайным или сиюминутным соображениям. В особенности большая опасность, как полагал Петров, угрожала партии большевиков после того, как она стала правящей: «Партия разжижается не вполне сознательными элементами, теряет под собой прочный фундамент длительного строительства. А это нередко может привести и приводит к процессу перерождения партии и её упадку» [8]. С высоты времени мы можем оценить, насколько прозорливым был этот прогноз.

Нечто похожее писал уже упоминавшийся в первой части данной статьи итальянский марксист Антонио Грамши. С его точки зрения, слабость гражданского общества в царской России способствовала успеху революции, но после её победы становилась препятствием для дальнейшего движения вперёд. Победившему пролетариату требовалось создать своё собственное гражданское общество, то есть систему собственных общественных организаций, тесно связанных с государством, но действующих независимо от него. Без этого фундамента, который обеспечивает активное вовлечение людей в общественную жизнь, новый порядок будет вынужден опираться только на силу государственного принуждения, а значит, будет непрочным.

Мог ли рабочий клуб в условиях Гражданской войны и вооружённого противостояния разных политических сил стать «местом для дискуссий»? По крайней мере, такие попытки предпринимались: например, в рабочем клубе самарского Трубочного завода в 1919 году предлагалось «устраивать чтение программ разных партий и их совместное обсуждение, что поможет многим неопределившимся ещё товарищам рабочим и работницам разобраться в программах партий и определить свою партийную принадлежность» [9]. Однако многие клубы времён Гражданской войны, по замечанию того же А.А. Петрова, превращались в агитационные пункты коммунистической партии, в «своеобразные школы упрощённой партийной учёбы» [10].

Об устарелости и неадекватности такого подхода говорила, в частности, один из руководителей системы просвещения Н.К. Крупская в 1924 году, на первом съезде клубных работников. Она отмечала «ростки новых форм клубной жизни», когда клуб становится местом, «где закрепляется новый быт, где выковывается общественное мнение», и связывала это с ростом самодеятельности масс, который требует «умения вслушиваться, всматриваться в то, чего эта масса хочет, не столько вести массу, сколько идти с массой» [11].

Но развитие государства в целом шло в противоположном направлении: самостоятельность Пролеткульта постепенно была ликвидирована, то же самое произошло и с профсоюзами, в ведение которых перешло большинство рабочих клубов. Все общественные организации (включая, как это ни парадоксально, саму правящую партию) фактически стали приложением к государственному аппарату, то есть произошло ровно обратное тому, к чему призывал Грамши.

В 1926 году один из практиков клубной работы М.Лейзеров отмечал, что для многих клубов характерны формализм, отсутствие связи с жизнью и потребностями своей аудитории. Причину он видел в том, что активисты клубов не готовы брать на себя ответственность за своё детище. Недостатки в работе клубов они критикуют втихомолку, между собой, не пытаются исправить их самостоятельно, перекладывая всю ответственность на плечи правления клуба. А во время выборов правления ждут, «как бы поскорее это дело закончилось», и радуются, когда заводской комитет и партийная ячейка предлагают готовый список кандидатов – не нужно думать самим [12]. В данном случае мы видим проявление общей тенденции, которая становилась всё более характерной не только для клубов, но и для общественной жизни в целом.

Если в начале 1920-х годов рабочий клуб рассматривался как «коммуна, основанная на самодеятельности и самоуправлении», то в 1930-е годы он превратился в государственное учреждение культуры, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Важной вехой на этом пути стал отказ от фиксированного членства в клубах. Раньше посетитель клуба, чаще всего связанного с определённой профсоюзной организацией, имел членскую книжку и уплачивал взносы, а значит, с большей вероятностью ощущал себя хозяином в клубе и чувствовал себя вправе требовать отчёта от его руководства. Теперь же клубы стали доступны всем, вне зависимости от принадлежности к тому или иному профсоюзу, но их посетители всё больше превращались, как и в дореволюционных народных домах, в простых потребителей «культурных благ».

К 1970-м годам большинство советских клубных учреждений, особенно на селе, ограничивало свою деятельность только обслуживанием посетителей путём демонстрации кинофильмов, иногда лекций, концертов, спектаклей [13]. Клуб, по сути, был сведён к гигантскому зрительному залу, который предполагает пассивного зрителя, а не активного соучастника. Даже самые роскошные с точки зрения архитектуры ДК нередко оказывались полупустыми, отчасти как раз из-за этой роскоши и парадности – те, для кого создавались «беломраморные дворцы сплошь в зеркалах и люстрах», чувствовали себя в них неуютно [14]. Безусловно, многие дворцы и дома культуры играли важную просветительскую роль, однако социальная их роль по сравнению с первыми послереволюционными годами неуклонно снижалась. Слово «самодеятельность» стало ассоциироваться исключительно с непрофессиональным художественным творчеством, но никак не с общественной активностью.

Расплачиваться за отсутствие «советского гражданского общества» пришлось в годы перестройки. Миллионы людей, не имевшие ни самостоятельно выработанного мировоззрения, ни навыков самостоятельных политических действий, не смогли противостоять повороту к капитализму или стали орудием манипуляций в руках тех, кто осуществлял этот поворот. Среди потерь, понесённых нашей страной в ходе реставрации капитализма, оказалось и огромное количество клубных учреждений – многие из них, находившихся на балансе крупных предприятий, были физически уничтожены или перепрофилированы.zabroshenny-j-dk

Разрозненность, разобщённость, индивидуализм – одни из главных болезней современного российского общества: пока «каждый сам за себя» и старается «выплывать» в одиночку, никакие серьёзные общественные проблемы не могут быть решены. Усугубляются эти болезни катастрофической нехваткой доступных общественных пространств – мест, где можно собираться, делиться знаниями, опытом, навыками. Спрос на подобные места огромен, и коммерческих предложений подобного рода становится всё больше и больше. Но коммерческое по определению не может быть общедоступным. А в ситуации, когда сфера государственного образования и культуры всё больше переводится на коммерческие рельсы, потребность в таких, общедоступных, очагах просвещения, взаимопомощи, культурного и общественного развития становится всё более острой.

Поэтому в настоящее время идея Народного дома представляется не менее актуальной, чем сто лет назад. Исторический опыт прошлого века показал, что наличие у трудящегося большинства человечества «своей головы на плечах», то есть  своей собственной, самостоятельной, не навязанной извне культуры, крайне важно – от успехов и неудач в этой сфере зависят политические победы и поражения. И любое движение за социальный прогресс, как в масштабе нашей страны, так и в мировом, неизбежно будет сталкиваться с необходимостью решения этой проблемы.

Михаил Волчков

***

ПРИМЕЧАНИЯ

[1]. Лаптева Г.Я. Народные дома. Из истории вопроса // Экология культуры. Архангельск, 2007. №2. С.177.

[2]. Дмитриева Л.А. Библиотека и клубная деятельность: история и современность // Первые Ермаковские чтения «Сибирь вчера, сегодня, завтра»: материалы регион. науч. конф. (Новосибирск, 21 декабря 2008 года). Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2009. С.343.

[3]. Хан-Магомедов С.О. Архитектура советского авангарда. Кн.2.

[4]. Волжская коммуна. 1919. 19 июля; Волжская коммуна. 1919. 17 августа.

[5]. Петров А.А. Народные клубы (рабочие и крестьянские). М.: Изд-во журнала «Народный учитель», 1919. С.10.

[6]. Булавка Л.А. «Низы» Пролеткульта и рабочие клубы 1920-х годов: что делали и чем жили.

[7]. Луначарский А.В. Десятилетие революции и культура. М.-Л.: ГИЗ, 1927. С.12-13.

[8]. Петров А.А. Указ. соч. С.34.

[9]. Волжская коммуна. 1919. 11 октября.

[10]. Петров А.А. Указ. соч. С.40.

[11]. Крупская Н.К. Библиотечное дело. Избы-читальни. Клубные учреждения. Музеи. М.: Директ-Медиа, 2014. С.87-89.

[12]. Лейзеров М. Что ты можешь делать в клубе. М.-Л.: Гудок, 1926. С.20.

[13]. Блинова Г.П. К вопросу о становлении и сущности советского клуба // Вопросы истории и теории развития клубов в СССР. Сб. тр. Вып.26. М., 1975. С.95.

[14]. Гагин В.Н. Интересно ли в вашем клубе? М.: Политиздат, 1989. С.37, 40.

Хроники клубной жизни (2): 3 комментария

  1. Уведомление: Хроники клубной жизни (1) | Неведомая Земля

  2. Уведомление: К годовщине Революции | Неведомая Земля

  3. Уведомление: Он сажает генеалогические деревья | Город на реке Самара

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *


*

Анти-спам: выполните заданиеWordPress CAPTCHA