«Будете двигаться как идиоты – снова услышите:
«Хальт! Хальт! Руки вверх!»
Эту цитату приписывают Моше Фельденкрайзу, основателю метода соматического обучения или «осознавания через движение». Можем ли мы через взаимоотношения с нашим телом особым образом осмыслять культуру, общество или даже политический строй? Николай Фореггер [1] в своем тексте «Опыты по поводу искусства танца» (1926) писал о некоем аббате, который постановил, чтобы в танце «ступни, находясь под прямым углом к друг другу, чертили линии креста». И пусть история с аббатом скорее занятная байка, но она ведёт к мысли о том, что свобода тела (и танец как один из её маркеров) имеет политическое значение.
После Октябрьской революции людям стала доступна не только азбука. Первое послереволюционное десятилетие массово работали пластические, ритмические, музыкальные, театральные etc. студии; существовали плясовые коммуны вроде петроградского Гептахора [2]. Гептахор – уникальное явление не только благодаря этому факту. Как и полагается дунканисткам, они искали истоки танцевального движения в музыке. Существует стереотип, что танец Дункан – это пляска, импровизация, реакция. Но Айседора в своём манифесте «Танец будущего» показала, что её танец имеет логику, последовательность и причины [3]. Гептахорки продолжили её искания. В ответ на требования времени они изучали движение «объективно-художественное и коллективное, отделенное от личного эмоционального переживания». Музыку воспринимали чувственно, но обрабатывали ощущения интеллектом.
